Все
Отредактировано:18.01.15 22:04
Несколько лет назад американские ученые объявили о громкой сенсации, которую, по их мнению, можно приравнять к первому полету на Луну. Изобретен универсальный заменитель человеческой крови, который, в отличие от настоящей алой жидкости, можно хранить сколь угодно долго и транспортировать без ущерба для качества "товара". По некоторым показателям ноу-хау даже превосходит обычную кровь, утверждают американские медики: заменитель лучше обеспечивает организм кислородом. Но мало кто знает, что первенство в изобретении "синтетической крови" - перфторана - принадлежит российским ученым из подмосковного Пущино, которые разработали его более 20 лет назад. Доктор биологических наук, профессор кафедры биофизики физфака МГУ им. М.В. Ломоносова Симон Шноль назвал изобретение "голубой крови" последней трагедией науки в СССР.
"В конце 70-х годов по специальным каналам правительство СССР получило сообщение о проводимых в США и Японии работах по созданию кровезаменителей на основе перфторуглеродных эмульсий, - вспоминает Симон Эльевич. - Было очевидно стратегическое значение этих исследований. Холодная война была в разгаре, напряжение в мире возрастало. При любой войне, и особенно при ядерной, жизнь уцелевшего в первые секунды населения зависит в первую очередь от запасов донорской крови. Но даже в мирное время ее не хватает. И без мировых катастроф сохранение донорской крови - чрезвычайно сложное дело. Еще одна проблема - как избежать ее заражения вирусами гепатита и СПИДа? Мысль, что от всех этих проблем можно избавиться посредством безвредной, незараженной, лишенной групповой индивидуальности, не боящейся нагревания перфторуглеродной эмульсии, казалась спасительной. И правительство поручило Академии наук решить эту проблему. За дело взялись вице-президент АН СССР Юрий Овчинников и директор Института биофизики РАН Генрих Иваницкий. Их "правой рукои'" стал молодой, талантливый ученый, доктор медицинских наук, профессор Феликс Белоярцев". К концу 1983 года препарат был готов к клиническим испытаниям. Он представлял собой жидкость голубоватого цвета - отсюда и поэтическое название "голубая кровь" - и обладал помимо многих полезных свойств поистине уникальным: мог доставлять кислород через мельчайшие капилляры. Это было грандиозным открытием, так как при большой потере крови сосуды сжимаются. Без кислорода же сердце, мозг, все жизненно важные органы и ткани погибают. О "русской голубой крови" заговорили как о спасительной панацее для рода человеческого. В аналогичных исследованиях американских и японских исследователей наступил кризис. Подопытные животные после введения препаратов часто погибали от закупорки сосудов. Как решить эту проблему, догадались только наши ученые.
Белоярцев был поглощен этой работой: он не спал сутками, ездил за нужными приборами и препаратами из Пущино в Москву по несколько раз в день, - а это 120 километров - тратил на это всю свою зарплату и наивно полагал, что все вокруг разделяют его фанатизм. "Ребята, мы делаем великое дело, остальное неважно!" - твердил он своим сотрудникам, не догадываясь, что для кого-то это не так.
В это время в реанимационное отделение Филатовской больницы попала пятилетняя Аня Гришина. Девочка, сбитая троллейбусом, была в безнадежном состоянии: множественные переломы, ушибы, разрывы тканей и органов. К тому же в ближайшей больнице, куда Аню доставили после травмы, ей перелили кровь не той группы. Ребенок умирал. Врачи объявили об этом родителям, но те не хотели мириться с неизбежным. Детский хирург, друг Феликса Белоярцева, профессор Михельсон сказал: "Последняя надежда - у Феликса есть какой-то препарат"... Консилиум с участием заместителя Министра здравоохранения, детского хирурга Исакова постановил: "По жизненным показаниям просить профессора Белоярцева"... Тот услышал просьбу по телефону и тут же примчался в Москву. Он привез две ампулы перфторана. У телефона в Пущино остался ближайший соратник Белоярцева Евгений Маевский.
"Через некоторое время позвонил Белоярцев, - вспоминает Евгений Ильич. - Он был сильно взволнован. "Что делать? - просил совета он. - Девочка жива, после введения первой ампулы, кажется, стало лучше, но наблюдается странный тремор" (дрожь). Я сказал: "Вводи вторую!" Девочка выжила. С тех пор я ничего не знал об ее судьбе. Но однажды, это было в 1999 году, меня пригласили на телевидение для участия в передаче о перфторане. В какой-то момент в студию вошла высокая, розовощекая девушка лет двадцати, что называется, "кровь с молоком". Как выяснилось, это и была наша с Феликсом подопечная - Аня Гришина, студентка, спортсменка и красавица".
Следом за Аней перфторан спас еще 200 солдат в Афганистане.
Казалось бы, после этого препарату обеспечено великое будущее, а его создателям - премии и почести. На деле все вышло иначе. Против Феликса Белоярцева и его коллег было возбуждено уголовное дело. Их обвинили в том, что они испытывают на людях препарат, еще официально не зарегистрированный Минздравом. В Пущино приехала комиссия из КГБ, "люди в штатском" денно и нощно дежурили в институте и под дверьми квартир разработчиков "голубой крови", устраивали допросы и умело натравливали людей друг на друга. Начались доносы, после чего против Белоярцева был выдвинут ряд абсурдных обвинений - например, в том, что он воровал спирт из лаборатории, продавал его, а на вырученные деньги строил дачу.
"Белоярцев сильно изменился, - вспоминает Симон Шноль. - Вместо веселого, остроумного, энергичного мужчины, окруженного толпой еди